(Ни одна из естественных наук, за исключением теории
Солнечной системы, не берется за что-нибудь подобное историческому
пророчеству.) Ни общественные, ни естественные науки не призваны пред-
сказывать <направления> или <тенденции> развития. <Так называемые
"общественные законы" и так называемые "естественные законы" способны
на то, чтобы выявить определенные направления... Однако ни общественные,
ни естественные науки не могут предсказать, как в действительности сло-
жатся обстоятельства и какое конкретное направление благодаря этому
воплотится в жизнь>, - пишет Моргентау (р. 120 и след., курсив мой).
Вместе с тем и естественные науки не пытаются предсказывать направления,
и только историцист считает такое предсказание целью общественных наук.
Соответственно, только историцист разочаруется, осознав это. <Многие...
ученые, специализирующиеся на политических науках, тем не менее утвер-
ждают, что способны... действительно... предсказывать общественные собы-
тия с высокой степенью точности. На деле они... лишь жертвы... заблужде-
ний>, - пишет Моргентау. Я, безусловно, согласен. Однако это означает
только то, что от историцизма следует отказаться. Предположив, что отказ
от историцизма означает отказ от рационализма в политике, мы вскроем
фундаментальное историцистское предубеждение - а именно, предубежде-
ние, что историческое пророчество - основа любой рациональной политики.
В начале главы 1 я заметил, что этот взгляд характерен для историцизма.
Моргентау высмеивает попытки подчинить власть разуму и предотвратить
войну, полагая, что их источник - в рационализме и сциентизме, непри-
менимых к обществу по самой его сути. Однако он, очевидно, доказывает
слишком много. Во многих обществах устанавливался гражданский мир,
хотя, согласно теории Моргентау, жажда власти должна была этому воспре-
пятствовать. Моргентау. конечно,признает этот факт, однако не замечает,
что он разрушает теоретическую основу собственных утверждений